Васильева Инна

Удивительно, но имя художницы Инны Васильевой я впервые услышал на очень «закрытом показе» в квартире ашхабадского интеллигента. Потом об этой художнице, а точнее – о ее удодах и цветах, мне рассказывали в Бишкеке.

В Алма­Ате и Чимкенте тамошние культурологические «снобы» с упоением поведали о расцветающих красках ташкентской художницы: «Вы видели эти сияющие краски? Только один малюсенький лепесток цветка выполнен более чем двумястами мазками кисти!…»

Возвратившись в Ташкент, я искал иллюстратора к своей завершенной книге о золоте древних кочевников Евразии и нашел квартиру и мастерскую художницы, перейдя через дорогу наискосок от своего дома (!). Оказалось, что много лет мы жили «просто по соседству».

Человек творит в какой­то очень высокой точке своего развития, в точке, которая достигается тогда, когда материя непостижимых для нас пространств, внутри которых человечество живет, сознательно способствует этому созидательному процессу. Иначе нельзя объяснить снисхождение вдохновения, и уже не художник творит кистью на холсте, а некая сила, мыслящий дух, и это происходит в данный, конкретный миг.

Работы Инны Васильевой – это тот редкий пример, когда надо не разглагольствовать о национальных особенностях и этническом самосознании, а просто жить в прекрасном мире и по мере сил своих украшать эту жизнь извечными знаками. И пусть красивый плод созревшего и растрескавшегося граната, рассыпавшего темно­красные зерна по достархану (скатерти), охраняет плодородие семьи. Неугомонная сорока, которую природа наградила удивительно гармоничной черно­белой симметрией, а черный цвет оперения все же заполнила многорадужными отливами яркого азиатского солнца, готова украсить стену гостиной дома для того, чтобы жизнь в этом доме была наполнена добрыми хлопотами и прибытком. Я видел на некоторых выставках, как любопытствующие зрители бросаются на явление в надежде увидеть то, как они рассуждают, «насколько мы отличаемся от вас», в то время как следует искать в природе художника, в его народе те выдающиеся черты, которые являются общими, неразъединяемыми.

У Инны Васильевой скромные букетики полевых цветов, как глас из бесконечности Природы, как капельки неподдельной жизни, украшают быт, и обязательно доброй семьи.

Как знать, состоялся бы художник, открывающий нам неподдельную и почти интимную красоту, если бы не ее мать, которая, достав из заветного узелка незамысловатые колечки и сняв с себя сережки, все это «неслыханное богатство» отдала машинисту паровоза, увозившего ее с детьми от войны и бомб, догонявших старую дымящую машину, рвавшуюся в еще не осажденный Ленинград... Может быть, именно поэтому красота на ее полотнах – особенно пронзительная, чарующая, гармоничная. А ведь в ее красках нет и полутона, ничего того, чего бы не было в природе. И как тут не понять, что Природа – это и есть Гармония!

Слушая рассказ Инны Михайловны о мчащемся сквозь войну паровозе, я представляла, что этот натруженно пыхтящий «самоварный монстр» и привез талантливую девочку в Московское высшее художественно­промышленное училище (бывшее Строгановское), прямо на факультет живописи, графики и костюма. И думалось мне, что этот же паровоз привез ее потом за мужем в Ташкент. Несомненным для меня было и то, что именно эти воспоминания позволили Васильевой стать художником-постановщиком художественного фильма «Ленинградцы – дети мои!» на студии «Узбекфильм».

Натюрморты, пейзажи, а иногда и жанровые картины художницы приобретали свою ирреальную жизнь, которая как будто произрастала из постулатов Анри Матисса: «…Всякое истинно творческое усилие совершается в глубинах человеческого духа… Здесь начинается работа, посредством которой художник шаг за шагом овладевает внешним миром и ассимилирует его до такой степени, что изображаемый объект становится частью его самого, художник носит его в себе и может выразить его на холсте». Вот это и есть Истина!

Васильева сама, сутью своей – цветущая песня жизни. Оптимизм в ее творчестве – это не слепое дитя радости, а понимание всей красоты творческого бытия. Часто, когда, по сути, нечего сказать, какой­то художник ищет замысловатую (мягко говоря) форму выражения. Инне искать ничего не надо. На холст выплескивается Истина, облаченная в одеяния Красоты. Как будто душа ее сама направляет кисть, сама подбирает цветовую гамму и строит композицию.

Вот тут и происходит чудо: ты вдруг начинаешь видеть мир глазами художницы и чувствовать его, восхищаясь натуралистичностью! И это не просто бездумная радость, но захватывающая дух восторженность: «Ведь это я живу в этом мире! И все вокруг прекрасное – мое владение!»

Эко-92   Смятение   Реквием по без вести пропавшим   Ранняя весна     Ночь цветы   Забытое в саду   Дом под Бузулуком

Печатать Отправить	07.09 (3903) Copyright © Журнал-Антураж.РФ   Все права защищены.