Красовитова Нина

Умение выразить свои мысли на плоскости – холста ли, бумаги ли – большой труд, и головная боль, и наваждение, преследующее тебя до тех пор, пока не найдешь своей идее единственного решения.

Должно ли искусство вообще выражать мысли? Где грань между художеством и публицистикой? По замечанию того же Сальвадора Дали, художник уже одним фактом существования в определенном времени современен этому времени. Апокалипсический ХХ век разрушил связь времен, разъял звенья цепи истории России, тем самым дав художнику неисчислимое количество возможностей. Русскому искусству вообще свойственно размышление и даже нравоучение.

Как известно, «вначале было Слово». Слово и талантливый литературный стиль всегда вызывали у меня восторг. В 60-х я была поражена гениальной прозой и особенно поэзией Марины Цветаевой, примеряла яростные строки ее стихов на себя. Рождение серии офортов из девяти листов к «Поэме конца» явилось следствием этой любви. Серия стала моей дипломной работой в Полиграфе в 1972 году и обрадовала учителей – А. Д. Гончарова, Б. М. Басова, А. П. Журова. Позже эгоцентризм и категоричность Марины Ивановны, ее самодовлеющее «Я», дерзкая формула «бог – черт» в эссе «Памятник-Пушкина» стали раздражать и вызывать сопротивление. Сделав еще две серии офортов к ее стихам, я закрыла тему.

Началась любовь к русскому фольклору. Не такая страстная, скорее горьковосторженная. Абсурдность, трагедийное «авось» как способ существования, неразрывная связь реального и ирреального стали и моим образом жизни. Чудо-чудовище (блистательное изобретение Татьяны Москвиной), называемое русской жизнью, затащило меня в свой омут. Первым опытом изображения фольклора стала серия офортов с акварелью к народным песенкам для детей. Потом появились «Русские народные стихотворения, собранные Киршею Даниловым» – книга XVIII века, любимая Пушкиным. Грубый народный эпический язык, не «причесанный» редакторской рукой, меткий и точный, в котором жизнь существует как чудо. Книгу с моими иллюстрациями напечатали в Средне-Уральском книжном издательстве в 1980 году. Спасибо Г.И.Кетову, в то время главному художнику издательства. Мне везет на добрых и отзывчивых людей. За семилетнюю работу в художественном комбинате мною создано много цветных линогравюр на тему сказок и поэтического фольклора. Среди них есть работы, за которые мне не стыдно. Я делала сказки весело, персонажи сами слетались ко мне со всех сторон. В 1985 году в СССР приехал один чудак-японец и, увидев мои смешные истории в магазине (в те времена эстампы продавали в книжных и художественных магазинах – информация для тех, кто родился в эпоху тотальной демократии), заказал на комбинате тиражи моих сказок и увез их к себе в Японию. Япония – родина гравюры, уж они то, извините, знают в этом толк! Там у этих сказок началась своя счастливая жизнь. Фольклорные моменты нет-нет да и прорвутся в моих работах и сейчас.

В жесткие и циничные девяностые мне удалось порисовать много первоклассной литературы. Это и Н. Носов с его «Фантазерами», и В. Драгунский – «Денискины рассказы», и Ю.Томин – «Шел по городу волшебник», и поэзия А. Блока, и еще многие чудесные тексты. Это было как противодействие волчьему времени, наступившей эпохе жестокости и беспощадности. Я рисовала как хотела, вслушиваясь в разноголосицу авторской речи и стараясь уловить ее неповторимость.

Внешняя смена декораций девяностых меня мало волновала, ибо «рядом с историей политика – не более чем анекдот» (неистощимый Сальвадор Дали). Под занавес двадцатый век дал ясно понять, что внешняя свобода – это полная чушь, если нет свободы внутренней. А внутренняя свобода – это вера в вечную жизнь, в бессмертие души. Чтение русских провидцев В.Розанова, о.Павла Флоренского, особенно Ивана Ильина, принесло свои плоды. Вспомнила и трагическую историю своей семьи. Творчество стало выстраиваться в логический ряд. Я вернулась к офорту. Появились диптих «Раскол-о-кол», «Голгофа Православия», «Красное колесо», диптих «Полигон Бутово». Вернувшись к живописи, сделала триптих «Три русских Ивана.

И. Бунин, И. Шмелев, И. Ильин», сумеречную серию «Тени сизые смесились, цвет поблекнул, звук уснул…», портреты – «А. П. Чехов. Слезы от ума», «И. А. Бунин. Окаянные дни», объект-триптих «Н. В. Гоголь», портреты русских полководцев – такие своеобразные жития. Совсем недавно сделала серию «Гении модерна» – о моих любимых гениях. Летом в деревне стала делать деревянную скульптуру.

Каждый человеческий возраст хорош по-своему. Вторая половина жизни даже лучше, потому что голова научилась соображать, и руки могут сделать многое при определенном старании.

В далеком 1974 году в Дом творчества «Старая Ладога» приехали руководители МОСХа – принимать работы группы. Ф. В. Лемкуль, известный иллюстратор детских книг, поинтересовался, почему я не вступаю в Союз художников. Я вяло промямлила: «Да я не уверена в своих работах…» А в ответ: «Вы думаете, что мы все уверены?!» Сомнения не покидают меня до сих пор. Но сомнения – это стимул к поиску.

Дал бы Господь силу и энергию, чтобы подумать о дне сегодняшнем… да и нарисовать что-нибудь.

Нина Красовитова, заслуженный художник России.

Русская печка. 1988 г. цв.линогравюра, 50х40   Портрет М. Цветаевой. 1971 г. офорт, 30х24   Из серии иллюстраций     М.Цветаева.Поэма конца. 1971 г. офорт, 30х24   Из серии иллюстраций   Из серии иллюстраций     Красное колесо. 1998 г. офорт, 35х49   Рас-кол. 1992 г. офорт, 25х48   Натюрморт с подсвечниками.1992 г. офорт, 24х30

Печатать Отправить	09.12 (4882) Copyright © Журнал-Антураж.РФ   Все права защищены.